Дзидра Эзергайле (1926-2013) – невысокого роста, худощавая женщина с хрупкой фигурой и согнутой под бременем жизни спиной, но всегда добродушная, сердечная, одаренная искренней улыбкой и сверкающим взором – она принадлежала к поколению художников, которые расцвели в сложные послевоенные годы. Художница прожила долгую, интересную и творчески насыщенную жизнь, выдержав немало испытаний, упрямо и целенаправленно посвящая себя искусству.

После окончания Рижской 2-ой средней школы, Дзидра Эзергайле поступила на факультет архитектуры Латвийского университета, где проучилась три года, до присоединения к факультету инженерных наук в 1951 году (позднее факультет архитектуры был восстановлен). Не желая продолжать обучение с инженерами, она перешла в Академию Художеств на отделение графики, которое было запасным вариантом на случай если бы она не была принята в архитекторы. Обучение в академии пришлось начинать с первого курса, чтобы освоить все техники графики. После окончания академии ей предложили работать оформителем в редакции журнала «Женщина Советской Латвии», где художница трудилась до самой пенсии. Однако, в свободное от основной работы время, Дзидра Эзергайле создавала графические работы, главным образом в технике офорта, ксилографии и линогравюры. Работы художницы хранятся во многих музеях и в частных коллекциях.

Центральным лейтмотивом работ является природа, выраженная в народных песнях и чувствах предков. Несмотря на господствующий в советское время метод социалистического реализма, который навязывал всем художникам восхвалять счастливую жизнь советского человека, Эзергайле никогда не подчинялась этим стандартамю Она искала себе убежище в древнем наследии латышского народа, поэтическом чувстве природы, которое, по большому счету, реализовывала в пейзажах и натюрмортах.

«У Бориса Виппера [1888 – 1967; искусствовед] для латышского искусства было специальное обозначение – сказочный реализм. Он существует еще и сегодня. Его нельзя изгнать, так как он в нашей крови. (..) Основой всего у латышей была работа. Надо было забыться, поэтому пели. (..) Каждое лето я жила в деревне. Только две зимы жила в деревне. Пурвитиса я видела в детстве – пейзаж. «Сказочный» - потому, что нашу мифологию надо знать. Позднее Скалбе, изучив народные сказки, писал свои. Эта традиция запрограммирована.»

Из беседы Эвы Ротченковой с Дзидрой Эзергайле; 26.05.2008

Поэтика латышских народных песен и Солнце, выраженное как символ материнской любви, света, тепла и сохранения жизни, часто были центральным образом в работах художницы, для которой характерна строгая, рациональная ритмика линий, а композиции работ заставляют менять основы архитектонического мышления Дзидры Эзергайле. «Ритмы песни», «Солнышко», «Солнечные кольца», «Солнечный путь», «Колодец», «Мельница», «Фольклорный мотив» - только некоторые названия, которые отражают сказочное мышление художницы, выдвигая на передний план осознание латышской идентичности через простые архетипичные образы народных песен. Для художницы органичны эти формы выражения и мышления: с раннего детства, когда лето проводилось на природе, наблюдая за ее ритмами, вслушиваясь в пение птиц, шум ветра, брызги воды и, вместе с теплыми лучами солнца, впитывая любовь и энергию природы, которой, в свою очередь, делиться с другими до конца своих дней.

Жизненный опыт предков, который через народные песни из поколения в поколение передается как обобщение коллективного архетипичного сознания, сохраняет связь с вечностью. Редуцированные до простых форм (солнце, месяц, звезды, вода, колодец, человек, деревья), эти глубокие знания визуализировались в работах художницы, позволяя также зрителям приблизиться к латышской мифологии, в которой не только сказки и предания, а воплощение общечеловеческих ценностей.

Куратор выставки, искусствовед Эва Лижбовска Ротченкова