Все последние месяцы имя госконтролера Ингуны СУДРАБЫ не сходит с первых полос газет. Благодаря работе ее ведомства, налогоплательщики узнали много нового о буднях и праздниках простых латвийских чиновников. Правда, некоторые министры сумели углядеть в отчетах ревизий происки вражеских сил.
Однако сама Ингуна Судраба и возглавляемый ею Госконтроль не планируют снижать обороты. В беседе с “Телеграфом” в эфире Латвийского радио — 4 глава Госконтроля рассказала, каким образом министры добиваются сокращения бюджетных расходов, почему ее не пугает политическое давление и что стоит за обвинениями министра сообщения Айнара Шлесерса.
Кое-где штат можно сократить на 25%
— На прошлой неделе коалиция наконец договорилась о плане сокращения бюджетных расходов. Как вы считаете, 169 миллионов — это максимальная сумма, на которую можно было урезать министерские траты?
— Я не могу вам ответить, хотя присутствовала на последнем заседании правительства, когда утверждались поправки, и видела его проект, но из этого документа абсолютно неясно, за счет чего получена эта экономия. Там только таблицы с цифрами, но нет никаких объяснений, почему у кого-то сокращаются расходы, а у кого-то нет. Для самого Сейма, например, согласно этим “экономичным поправкам”, расходы, наоборот, будут увеличены. Конечно, там есть какое-то перераспределение средств по европейским программам, но нельзя понять, что, куда и откуда.
— А как вы расцениваете идею в целях экономии сократить чиновничий аппарат на 5%? И вообще, кто определил эту цифру?
— Сама по себе цифра ничего не значит. Нужно анализировать конкретно по каждому учреждению: чем оно занимается, насколько эффективно работает, сколько человек там занято. В некоторых структурах наверняка можно спокойно сокращать штат и на 25%. Взять хотя бы Секретариат по делам семьи и детей. Я не думаю, что за последние годы у нас так сильно изменилась политика по отношению к детям, чтобы создавать отдельный секретариат, функции которого раньше выполнял один отдел Министерства благосостояния.
— Однако увольнение чиновников — тоже процесс дорогостоящий, с учетом выплаты всех соцгарантий, компенсаций, пособий. Не получится ли, что в результате оптимизации ресурсов государственный бюджет потеряет больше, чем приобретет?
— В течение одного года расходы на увольнения действительно могут быть высокими. Но в долгосрочной перспективе экономия непременно ощутится. Сейчас получается, что в маленьких учреждениях — например, госагентствах, где работает по 20—30 человек, — очень трудно оправдать наличие таких “технических вакансий”, как бухгалтер, специалист по набору кадров. Понятно, что агентству тоже нужно вести делопроизводство, но чтобы обосновать наличие этих специалистов, приходится увеличивать штат основных сотрудников.
Пока есть коалиция, механизм не сработает
— Вы упомянули Секретариат по делам семьи и детей. Внутри коалиции неоднократно поднимался вопрос о ликвидации и других не самых важных секретариатов и госагентств, однако всякий раз находились причины этого не делать. Как вы считаете, правящие партии просто боятся обидеть кого-то из партнеров по коалиции?
— Вы правы. Если есть принцип распределять министерские кресла по политическим критериям — чтобы каждой партии хватило, то, конечно, эти кресла будут содержать независимо от эффективности результата. Если бы внутри правительства был поставлен вопрос о необходимости показать налогоплательщикам эффективный механизм распределения средств, думаю, проблема бы решалась иначе. К сожалению, в политической системе, где есть коалиция и нужно договариваться между собой, этот принцип никогда не будет работать. Скажем, в Великобритании, где действует механизм однопартийного правительства, этот вопрос решается проще. Правительство ставит себе задачи на 4 года и постепенно идет к их выполнению.
— А как члены коалиции отнеслись к результатам ваших последних ревизий, которые открыли немало негативных фактов в работе руководимых ими министерств? Вы увидели в глазах министров признаки раскаяния или хотя бы смущения?
— На меня никто не нападал с обвинениями, что я говорю неправду. Но в принципе это понятно: трудно спорить, если речь идет о том, что кто-то отмечает личные праздники на деньги налогоплательщиков. Другой вопрос, как результаты наших ревизий влияют на дальнейшую работу учреждений. В принципе то, что многие министерства после наших отчетов решили отказаться от проведения спортивных мероприятий, подтверждает: руководство понимает суть проблемы. Но теперь важно, чтобы подобный подход к принятию решений сохранялся и в будущем.
— Благодаря последним ревизиям Госконтроля, общество узнало много нового о буднях латвийских чиновников. А что лично вас больше всего поразило?
— Мне трудно назвать какое-то самое большое по сумме нарушение. Мы проверяли выборочно, и если какие-то финансовые аспекты в этот раз не изучались, возможные нарушения мы могли не увидеть. Но если говорить в целом, то меня больше всего поражает, что до сих пор госструктура не работает на результат. Я хочу видеть, чтобы деньги тратились максимально эффективно, чтобы можно было спросить конкретные результаты работы данного чиновника и учреждения и сопоставить, насколько целесообразны эти траты. В противном случае мы никогда не сможем вырваться из этого круга: есть деньги, значит, нужно тратить, а как именно — это уже неважно.
“Я заинтересована продолжать эту работу”
— Считаете ли вы закономерным увольнение начальника KNAB Алексея Лоскутова, формальным поводом для которого послужил как раз отчет вашего ведомства?
— Есть два вида реакции на наши отчеты. Руководители, которые сами заинтересованы в прозрачной работе своего ведомства, стараются оперативно реагировать и устранить недочеты. Но есть категория руководителей, которые либо не понимают, в чем заключается их ответственность, либо не хотят понимать. И в этом случае найти общий язык обычно трудно. Я считаю абсолютно нормальным, что люди ошибаются, но вопрос в том, готовы ли они признать свою ошибку и какие выводы делают. На мой взгляд, самое плохое в истории с Лоскутовым — это то, что люди не сделали никаких выводов, считая, видимо, что никто им не указ.
— KNAB — это единственная госструктура, где руководитель не захотел признать своих ошибок?
— Конечно, нет. Но надо помнить, что некоторые структуры по роду своей деятельности изначально имеют больше обязанностей и должны быть примером для других.
— Вы не боитесь, что на вас могут попытаться оказать политическое давление или просто не переизбрать на следующий срок?
— Нет. Никакого давления я не ощущаю. А что касается переизбрания, то, конечно, я заинтересована продолжать эту работу. За эти 3,5 года я действительно вложила все свои силы, чтобы сделать Госконтроль той структурой, какая она есть сейчас. Но я не тот человек, который держится за кресло. Я человек, который знает себе цену.
— Если вы не чувствуете политического давления, то как же тогда объяснить конфликт между вами и Айнаром Шлесерсом, который открытым текстом обвинил вас в некомпетентности и попытках работать на какие-то “чужие интересы”?
— Некоторым людям свойственно судить о других по себе. И мне просто жаль, если человек считает, что работать можно только на кого-то, а не просто на благо государства и общества. Я опровергаю все обвинения в свой адрес и буду доказывать свою правоту в суде. То, что Шлесерс сказал обо мне, — это его проблема. Я понимаю, что некоторые люди привыкли принимать решения так, как они хотят, не объясняя их сути налогоплательщикам.
http://www.novonews.lv/news/2008/07/15/lat_gazety/041279.html