Нет лучше счастья, чем увидеть всходы…

Бывший директор рижской 63-й средней школы – о времени и о себе


Славное было время


В советское время 63-я средняя считалась одной из лучших школ не только в районе, но и в городе. Открыла ее 35 лет назад и возглавила Людмила Михайловна Вихарева – талантливый организатор, блестящий преподаватель русского языка и литературы, сильная женщина с мягким и добрым сердцем. В конце 70-х нашего директора забрали на повышение – инспектором в министерство просвещения. Это было ее последнее место работы в Латвии.

Сегодня Людмила Вихарева живет в Москве, куда после «песенной революции» переехала семья ее дочери Лены. Живет как будто неплохо. Но душа отчаянно стремится в родной город. Юбилей школы стал приятным поводом вновь побывать в Риге – встретиться с друзьями, коллегами, бывшими учениками.

На торжественном вечере ей аплодировали стоя. Хоть и прошел не один десяток лет со дня выпуска, а директора своего мы помнили. Потому что любили – за деликатность и обаяние, учительское мастерство и справедливые решения.

Учитывая новые правила игры, присутствие на празднике высокого начальства и не желая выбиваться из общего формата, Людмила Михайловна обратилась к залу на очень приличном госязыке. Она вспомнила добрым словом своих коллег, которые умножали школьную славу, выпускников, чьи достижения поблескивают золотом в зеркале времени, грандиозные мероприятия и незабываемые вечера.

- Все-таки славно мы жили в то время, ярко, насыщенно! – подвела итог Вихарева. И аудитория взорвалась овацией.

После официоза нашу Людмилу обступили со всех сторон. А уже спустя полчаса она еле удерживала в руках букеты цветов. И не стеснялась слез. Казалось, ей было немного неловко: ее-то помнили все, а вот она пару раз… Да и мудрено узнать вертлявого забияку из 8«б» в солидном господине с серебристой бородкой, а смешливую розовощекую отличницу – в элегантной даме бальзаковского возраста… Условия слишком неравные: нас много, она – одна.

Зачем русским латышский язык?


- Милее родины лишь мать, и их обеих оставляя, вы подписались вечно звать себя домой, факт тот скрывая, – продекламировала Людмила Михайловна поэтические строки, когда мы присели в пустом классе, чтобы вспомнить былое. – Как тонко подмечено, ведь мой дом-то здесь! Я полвека прожила в Риге, здесь окончила школу, педагогическое училище, университет. Первая моя запись в трудовой книжке – воспитатель детского сада. Поработала в техникуме, в школе. Последняя рижская запись – референт министра просвещения. Я пошла в министерство сначала методистом, потом стала инспектором. По методической линии у меня был русский язык, а инспектировала Резекненский район. Вместе с Инфантьевым, Лосевым и Францман мы обучали русскому языку латышей. То есть я, получается, всю систему народного образования изучила изнутри – с самых первых ступеней до последней.

- Наше бедное государство бьется, чтобы научить русских госязыку, а ведь методика-то давно разработана группой перечисленных вами практиков. Надо только взять ее и адаптировать к новым условиям. Вместо этого у нас перевели на латышский более половины предметов в средней школе.

- В 1979 году вышло постановление ЦК о совершенствовании преподавания русского языка в национальных школах. Тогда для эффективности обучения классы разбивали на несколько групп, а в университете даже ввели новую специальность – учитель русского языка в национальной школе.

Помню, в Москве, Баку и Ташкенте прошли крупные научно-практические конференции, я в них принимала участие. Все говорили только об одном – о необходимости обучать русскому языку в союзных республиках: промышленность развивается, нужны специалисты, владеющие им на уровне. Подчеркивалось, как важно учить языку в дошкольном возрасте – в игровой манере, с прихлопами и притопами. И в то же время с национальными языками все было наоборот. С тем же латышским…

- Взять хотя бы нашу 63-ю, где во многих классах его не преподавали вообще!

- Верно, у нас ведь училось много детей военнослужащих. Эти семьи сегодня здесь, а завтра – там, и считалось нецелесообразным учить их латышскому. Но беда в том, что остальных нелатышей тоже обучали языку слабо. Такая политика шла сверху, и местные власти не считали нужным ей возражать.

Однажды я не выдержала и обратилась к министру Буйлису: «Ну почему у нас такой перекос? Давайте же наконец поставим в русских школах преподавание латышского на должный уровень!» Он – мудрый был человек – так странно на меня посмотрел и сказал: «Вас не поймут».

Потом я сообразила, в чем дело. Приехали мы в Баку, а там вообще нет национальных школ, все азербайджанцы ведут детей в русские. То же самое в Узбекистане, в Белоруссии, других республиках. Латвия на общем фоне была передовой – у нас-то латышские школы работали при любой власти. И методики были, и учебники хорошие…

Разве латыши пострадали от того, что знают русский язык? Нет. А где они его главным образом изучили? В обычной школе. Если хорошо поставить дело, можно так же в школе латышскому научить, не переводя на него предметы. Я думаю, просто в этом нет глубокой заинтересованности.

Дорогие мои мальчишки…


- Людмила Михайловна, а где вы сами так хорошо выучили латышский?

- Конечно, не в школе. В педучилище у нас была замечательная учительница по фамилии Путна. Она сумела нам так язык дать, что мы до сих пор говорим. Был у нас тогда госэкзамен по латышскому, сдавали устно литературу и грамматику. Помню, мне достались sakartotie teikumi, и я шпарила как по написанному. Еще один рывок в освоении языка я сделала в министерстве. Меня сразу посадили как толмача, и я переводила с латышского доклады, постановления, сидела на съездах синхронным переводчиком. А вот с русского на латышский с такой же легкостью переводить не получалось.

- А как принимали вас, учителя русского языка, латышские ученики?

- Поначалу случалось всякое. Как-то, работая в латышской группе электромеханического техникума, я провела первый из сдвоенных уроков, возвращаюсь с перемены в класс, лезу за чем-то в портфель, вытаскиваю руку, а она вся в крови. Оказалось, кто-то подложил мне в сумку битые лампочки. Стою в растерянности – вокруг гробовая тишина…

Беру себя в руки и спокойно говорю: «Ребята, я ведь могла прийти домой, поставить портфель, а его могла бы открыть моя трехлетняя дочь в поисках сладостей. За что бы она пострадала?»

Никто так и не признался. Но и я не стала афишировать эту историю. Задумалась только: может, получила за дело? Потом отношения наладились. Я всегда старалась влюбить в себя, исповедовала методы Песталоцци, Сухомлинского. Многие педагоги действуют через унижение, повиновение, страх. А я всегда старалась возвысить учеников, похвалить авансом.

- Я знаю, что особые отношения сложились у вас с первым выпуском в техникуме и вы до сих пор встречаетесь…

- Я получила эту группу сразу после университета, а выпустила в 65-м. Была не намного старше своих мальчишек. Мне все говорили: «Бедная, как же ты с ними справишься?» Они учились на техников по ремонту медоборудования, конкурса не было, контингент специфический – с тройками, плохим поведением и спецгрифом «Нуждается в контроле».

Многие помнят, как я впервые вошла в класс и сказала: «Здравствуйте, товарищи студенты!» Они остолбенели: никто к ним так не обращался. Мы едва познакомились, а я уже всех называла по именам – это было для них удивительно. Но все начинается с уважения.

Непростые были мальчишки, но они мне очень дороги. Самое интересное, что почти все окончили не только техникум, но и институты. Наш староста Толя Муравьев 14-летним мальчишкой приехал из Кирова, снимал в Риге углы, чтобы выучиться. Муравей пробился и фамилию свою оправдал. Юра Елкин стал юристом, Володя Калугин прекрасные стихи пишет, Левинсон замечательно поет. Все нашли себя в жизни – Коля Богданович и Володя Давыдов, Валерий Каплуков и Боря Розенталь. Кто-то уехал: Яша Мурин в Израиль, Перлов – в ЮАР… Володю Глузмана через интернет в Америке нашли, так он мне целый год звонил, все хотел приехать и группу собрать.

- Влюблялись, наверное, в вас?

- В каждый мой приезд мы обязательно встречаемся: поем, читаем стихи, танцуем и без конца вспоминаем. Многие приходят с женами и взрослыми детьми. И столько теплых слов звучит на этих наших праздниках! Оказывается, для кого-то я была чуть ли не мамой, а кто-то признается: «Вы были не просто хорошим учителем, но еще и красивой женщиной». Но я знаю правду: красота проходит, а доброта остается…